Химизация и индустриализация сельского хозяйства на наших глазах пришли к своему пику - генной инженерии, а также и к своему собственному отрицанию - появлению так называемого «экологического фермерства».

То есть фермерства, добровольно отказывающегося от использования в сельскохозяйственном производстве всех и всяческих «средств химической защиты», лабораторно заготовленного семенного материала, искусственного оплодотворения, агрессивной мелиорации, далеко не всегда приводящей к действительному и долгосрочному улучшению сельских угодий, и т. д.

Разумеется, никто не собирается отказываться от использования колёсной и тракторной техники. Хотя экохозяйства явно тяготеют к «средствам конной тяги», к всевозможному гужевому транспорту: не только в связи с большей экологичностью, но и в связи с большей экономичностью оных - особенно в пору удорожания энергоносителей, давно ставших товаром повышенного спроса.

Есть, впрочем, у «экологических фермеров» и ещё один, совершенно мировоззренческий резон для отказа от использования некоторых очевидных, казалось бы, достижений биологической науки. Ибо сама мысль о том, что человек вправе избавить семенной материал, например, от болезней (свойственных всем живым организмам), является в определённом смысле богохульной. Ну, кто сказал, что животные и растения совсем не должны болеть? Кто сказал, что человек вправе вмешиваться в прерогативы Создателя и менять по своему произволению самоё генную структуру тварей (творений) Божьих?

Далеко не случайно в Соединённых Штатах, продвинувшихся дальше всех по дороге индустриализации сельского хозяйства (вплоть до генной мутации всего и вся), самые обеспеченные слои населения предпочитают приобретать пищу исключительно в магазинах экопродуктов, куда поставляют плоды своей деятельности «экологические фермы».

Подобные веяния наблюдаются и в континентальной Европе, где некоторые французские, например, виноделы отказываются от использования сульфатов в производстве «винного материала». Несмотря на то, что отказ от них приводит к увеличению производственных рисков и, следовательно, к росту цен на продукцию биологических ферм, однако всё больше потребителей готовы платить более высокую цену за более высокое качество продукта и экологическую безопасность оного, пишет «Файл-РФ».

Очевидно, что индустриализация сельского хозяйства - его химизация и механизация, вкупе с действительно индустриальной по своим методам мелиорацией, - являют собою второй этап развития сельского хозяйства в Европе и Америке. Наступил он после традиционного, архаичного первого этапа – этапа ожидания милостей от природы.

Третий этап - возврата не к простому ожиданию милостей, но к осмысленному сотрудничеству с природой в новых условиях - затрагивает сегодня лишь наиболее высокоразвитые страны и рынки.

Наша страна сегодня, очевидно, не может себе позволить перейти к этому, третьему этапу развития сельского хозяйства, минуя второй. Хотя бы в силу сильнейшего недостатка в нашей деревне рабочих рук вообще, а особенно - квалифицированных рабочих рук. Всё это связано с исключительно низким качеством жизни в сельской местности, с почти полным уничтожением русского крестьянства как сословия, общественной «страты» - и как образа жизни.

Само наличие в современной России такого невероятного в прошлом феномена, как использование иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве, говорит о том, что столетние (в начале ХХ столетия - либерально-капиталистические, затем - коммуно-социалистические, а потом, на рубеже XX и XXI веков, вновь либерально-капиталистические) попытки уничтожить крестьянскую Русь почти увенчались успехом.

Да, ещё всевозможные молодые реформаторы конца XIX и начала ХХ века призывали покончить с крестьянской общиной - ради повышения рентабельности сельскохозяйственного производства провести своего рода русское «огораживание». По примеру Англии, где за столетие до этого «овцы съели людей»: в итоге капиталистического реформирования землепользования британское крестьянство как образ жизни и хозяйственная практика к концу XIX века почти прекратило своё существование.

После Великого Октября товарищ Сталин на свой лад, социалистически реформировал русскую деревню, резко повысив её эффективность, и перенаправил освободившиеся объёмы рабочей силы на «общественные работы» индустриального свойства. Надо сказать, что выстроенный этим немолодым реформатором фундамент советской экономики, её научно-производственная инфраструктура до сих пор работает, что гарантирует нам (как и другим индустриально развитым остаткам СССР) возможность поступательного хозяйственного развития. Однако начатое в сталинское время «раскрестьянивание» страны заложило такие социальные, прежде всего демографические мины под экономический и политический её фундамент, смертельная опасность которых стала сегодня очевидной.

Уже при Брежневе официально провозглашённой целью КПСС на селе стало «стирание граней между городом и деревней», то есть окончательное уничтожение крестьянского образа жизни стало в повестку дня.

С этой точки зрения агропромышленная политика ЕЭС (Европейского экономического сообщества) отличалась от политики КПСС лишь более «мягкими» методами, но никак не целями. Ведь уничтожение традиционных крестьянских хозяйств в той же Франции происходило с не меньшей методичностью, нежели уничтожение «неперспективных деревень» в СССР(2).

Печальна была и судьба сельского кооперативного движения в нашей стране - не капиталистического и не социалистического по своей природе, начавшего бурно развиваться в предреволюционное время. С началом социалистического строительства экономически вполне обоснованным, но политически вполне наивным надеждам и планам Чаянова сотоварищи не суждено было сбыться: под нож коллективизации попали и стар, и млад.

Хотя надо признать, что ужасы этой самой коллективизации не были, кажется, беспричинными в философско-религиозном и моральном смысле. Склоняя голову перед памятью невинных жертв этого социального переворота, не стоит забывать о тех ужасах, описаниями которых наполнены русские газеты уже 1905-1907 годов. Потому что через четверть века невинные жертвы тогдашних русских бунтов, бессмысленных и беспощадных, от убитых на глазах родителей помещичьих детей до сожжённых усадебных библиотек, были, кажется, самым страшным образом отомщены. Несколько огрубляя историческую реальность, можно сказать, что родители жгли усадьбы в 1905-м и в 1917-м, а дети получили коллективизацию в начале 1930-х.

Уже вполне ясно, что в целях достижения приемлемого уровня продовольственной безопасности нам придётся пройти через этап интенсификации сельскохозяйственного производства: так сказать, выращивать помидоры на гидропонике.

Сегодня на месте бывших колхозов и совхозов, полностью разрушенных позднесоветской «интенсификацией» и ельцинскими «реформами», создаются высокоинтенсивные сельскохозяйственные предприятия, на которых может быть занято в разы меньше людей, нежели это было во времена даже позднего СССР.

В том числе и поэтому на большей части территории РФ, пережившие развал всего и вся, безработные или полубезработные сельские жители вспоминают позднесоветские времена с понятной ностальгией, а слова «колхоз» и «совхоз» уже не вызывают былого отторжения даже у бывших «шестидесятников».

Хотя надо сказать, что в самом факте разрушения советской системы агропроизводства были и положительные последствия, никем из «реформаторов», похоже, не планировавшиеся. Дело в том, что из-за резкого уменьшения в 1990-х годах посевных площадей в стране и, главное, прекращения массового использования удобрений в сельскохозяйственном производстве за неимением у большинства хозяйств финансовых возможностей для этого, огромное количество земли у нас в течение целях двадцати лет пребывало практически «под паром», в связи с чем произошло заметное её оздоровление.

Россия в итоге оказалась с точки зрения развития разного рода «экологического фермерства» в чрезвычайно выгодном положении, в связи с чем сегодня резко возрос интерес зарубежных сельскохозяйственных производителей к развёртыванию соответствующих хозяйств на территории России. Ибо сегодня столь же «чистых» сельскохозяйственных угодий (в подобных объёмах) не сыскать в Западной Европе или тех же США: большая часть их почв в те же годы беспрерывно подвергалась весьма интенсивной химизации.

В былые времена резкий рост промышленного производства обеспечивался, в первую очередь, путём увеличения доли промышленности в общих трудовых затратах народного хозяйства при одновременном уменьшении доли собственно сельского труда - за счёт его индустриализации: механизации, химизации, мелиорации и т. д.

Сегодня же автоматизация и даже компьютеризация труда в промышленности достигла такой степени, что впору говорить чуть ли не о Второй промышленной революции. Наиболее технологичные отрасли промышленности требуют всё меньших объёмов этой самой рабочей силы, и этот сектор экономики вполне может начать отдавать долги по трудовым ресурсам - сельскому хозяйству.

Пока эти новые «излишки» рабочей силы вполне поглощала так называемая сфера услуг. Но только потому, что сегодняшний чрезвычайно низкий уровень рождаемости в Европе и России предотвращал появление настоящего обилия рабочих рук.

Завтра нам определённо понадобится повышать качество сельскохозяйственной продукции, её «экологичность» при сохранении, а то и увеличении количественных её объёмов. То есть возвращаться на новом этапе к традиционным формам земледелия и животноводства, требующим вложения куда больших объёмов труда.

Несмотря на то, что поток законной и - главное - незаконной трудовой иммиграции в развитые страны снизился с началом нынешнего кризиса, однако планировать необходимое увеличение доли трудоспособного населения, занятого в нашем сельском хозяйстве, мы сможем только в том случае, если нам удастся изменить в лучшую сторону нынешнюю демографическую обстановку в стране.

Нельзя сказать, что так называемая интенсификация сельскохозяйственного производства может считаться безусловным благом для потребителей продукции этого производства. Ведь чем более индустриализируется и капитализируется производство продуктов питания, тем меньше, оказывается, можно доверять его производителям: отчего и растут повсеместно затраты на контроль качества.

В сельском хозяйстве и пищевой промышленности людей работает всё меньше, а контролёров становится всё больше. При этом качество продукции самых передовых специализированных агрокомплексов Европы, столь милых сердцу как советских начальников, так и капитанов капиталистического «агробизнеса» оказывается, по большому счёту, гораздо ниже того уровня качества, которые обеспечивают традиционные крестьянские хозяйства.

К тому же действительная эффективность традиционных крестьянских хозяйств может быть гораздо выше, нежели финансовая рентабельность современных агроиндустриальных хозяйств: например, солома и навоз для них - вовсе не «отходы», как для специализированных агрокомплексов, а необходимое сырьё.

Существуют, очевидно, весьма веские причины для того, чтобы выводить сельское хозяйство вообще за скобки современной либерально-капиталистической экономической модели.

Рассуждая о специфическом понятии рентабельности традиционных семейных хозяйств, ещё знаменитый А. В. Чаянов в статье «К вопросу о теории некапиталистических систем хозяйства» писал, что трудовой доход – единственно возможная в крестьянском и ремесленном хозяйстве категория дохода, и что структурные особенности этих хозяйств вынуждают крестьян отказываться от «образа действий, диктуемого обычной формулой расчёта капиталистической прибыли»: «Не объективный арифметический расчёт максимально возможной чистой прибыли в соответствии с особенностями народно-хозяйственной конъюнктуры определяет приемлемость или неприемлемость тех или иных хозяйственных мер или процессов, а также всё содержание семейного хозяйства».

Применение понятия капиталистической финансовой «рентабельности» к экономическому феномену сельского хозяйства вполне абсурдно - именно поэтому флагман глобального капитализма, Соединённые Штаты, несмотря на все разговоры о «свободе торговли», несмотря даже на формальные требования ВТО, продолжает дотировать собственных фермеров. Правда, бюрократическая машина американского минсельхоза оставляет далеко позади себя таковую же машину российского минсельхоза не только по объёмам осваиваемых средств и по количеству сотрудников (как абсолютному, так и относительному - по отношению к числу работников, занятых в сельском хозяйстве), но и по оперативности и частоте принимаемых решений.

К сожалению, сегодняшняя сельскохозяйственная реальность РФ способна в целом обеспечить запросы и пожелания кого угодно, кроме самих сельхозпроизводителей и - конечных потребителей их продукции: всё поставлено с ног на голову.

Явно не чисто финансовые показатели должны ставиться во главу угла при определении направлений развития и критериев оценки хозяйственной деятельности как отдельных фермеров, так и крупных агропредприятий.