Зив Маталон - независимый консультант молочного рынка, фермер, которому довелось поработать в США, Швеции, Израиле и России. В настоящее время Зив консультирует по вопросам отрасли ГК "Белоусов Групп". Корреспондент The DairyNews встретился и побеседовал с г-ном Маталоном в рамках подготовки предстоящего Всемирного Молочного саммита IDF, который в этом году пройдет в столице Израиля - Тель-Авиве.

DN: Зив, расскажите, пожалуйста, о себе? Чем Вы занимаетесь, какое отношение имеете к молочной отрасли – мировой и российской?

Я фермер, родился на ферме и живу на ферме. У меня есть собственное хозяйство в Израиле. Это частная ферма, расположенная на юге страны, занимающая порядка 5 га. Поголовье молочных коров на ней составляет 100 коров. В условиях ограниченности водных ресурсов я не могу держать больше. Кроме того я держу порядка 100 нетелей, а также 500 быков для производства мяса.

Я учился в университете, получил экономическое и сельскохозяйственное образование. Вся моя карьера связана с сельским хозяйством: начинал директором кооператива Tnuva (у нас это называется «мошав»), потом стал его председателем. Tnuva - крупнейший кооператив в Израиле, объединяющий более 50 частных молочных ферм. Затем было еще несколько мест работы, в том числе должность председателя Союза фермеров Израиля. Далее на протяжении 15 лет был вице-президентом Молочного совета Израиля (Israeli Dairy Board), где и получил бесценный опыт и возможность изучить молочный рынок страны со всех сторон.

Параллельно с этим в должности заместителя министра сельского хозяйства я контролировал распределение молочных квот между фермерами. В Израиле есть «молочный закон», согласно которому каждый фермер получает определенную квоту на производство молока. Это очень сложно, т.к. каждый фермер хочет получить большую квоту. Спустя 15 лет я уволился и стал работать за пределами Израиля: на протяжении года - в Огайо, США на молочной ферме, еще год – консультантом DeLaval в Швеции. А затем приехал в Россию.

С 2008-2010 гг. в компании РАВ Агро-Про я отвечал за все поголовье, составляющее порядка 13 тыс. коров. Преимущественно активы группы располагались в Воронежской области, а так же в Пензенской, Ростовской, Орловской. Со временем у предприятия поменялся владелец – его купил чешский инвестор PPF.

Имея уже довольно большой опыт работы с российским рынком, я могу сказать одно: России необходима интеграция, координация работы производителей и переработчиков. Встречал в регионах большие перерабатывающие заводы – и отсутствие молока.

Сейчас я консультирую Игоря Белоусова ("Белоусов групп" - прим. ред.). До встречи с Игорем Белоусовым я также работал консультантом в российских регионах, в частности, в Нижегородской и Липецкой областях. А с Игорем мы решили запустить совместный проект. Я предложил ему использовать опыт израильского кооператива Tnuva, которому более 70 лет. Кооператив принадлежит фермерам, он забирает у них молоко, перерабатывает и продает - полная интеграция. Tnuva - очень сильный кооператив, объединяющий более 80% молочной отрасли Израиля и 50-60% - мясной. К сожалению, некоторое время назад фермеры продали его частной компании из Великобритании за 1 млрд долл. А совсем недавно он был перепродан китайской компании за 3 млрд долл. Думаете, почему китайцы отдали такую большую сумму денег за израильский кооператив? Чтобы перенять опыт: они скопируют модель и запустят ее у себя в стране.

DN: А как вы считаете, возможно ли создать кооператив без перерабатывающих мощностей? Например, в России существует консорциум 4-5 крупных ферм из разных регионов. Они продают молоко другим компаниям сообща, но не имеют собственной переработки.

Лучше быть одному, но этого недостаточно. Все дело в цене на молоко. Сегодня цена высокая, фермер продает молоко по выгодной цене. Это хорошо для фермера, но плохо для переработчика. Но бывает и наоборот: при низкой закупочной цене на молоко переработчики зарабатывают деньги, а производители закрывают фермы. Конечно, одному совсем плохо, кооператив фермеров – лучше, но если внутри этого кооператива есть собственная переработка – это лучший вариант, ты король! При таком раскладе всех интересует только конечная цена продукта, а не цена закупки молока.

Возьмите, например, Европу. Крупнейшие компании там – сильные кооперативы. Или Новая Зеландия – Fonterra – кооператив! Это не моя идея, это проверенный мировой опыт.

Но нужно иметь в виду, что это не просто, работа кооператива - очень сложный процесс, им нелегко управлять. Кроме того, это не всегда гарантия успеха. Но для России, на мой взгляд, это единственный способ добиться успеха, и сделать это быстро.

DN: А в Израиле есть крупные мировые компании – например, Danone, Lactalis и т.д.? Как они «живут» на этом рынке?

Да, подобные компании представлены на нашем рынке, но они работают не самостоятельно, а заключают контракт с местными крупными игроками. Например, Danone и Strauss Group заключили контракт на некоторые продукты.

DN:Вы долгое время занимались распределением квот в Израиле. Расскажите об этой системе? Как это работает? Каков объем этой квоты и от чего он зависит?

Система квотирования придумана для тех периодов, когда производство превышает спрос. Сегодня Израиль производит достаточное количество молока для внутренних нужд, но экспорт из нашей страны практически невозможен из-за отдаленности от Европы. Наши соседи – враги, мы не можем продавать молоко им. В определенный момент государство задалось вопросом: если мы производим больше молока, чем нуждаемся, что с ним делать? И поэтому было решено ввести квоты.

Как это работает. В министерстве существует статистический отдел. В середине года он проводит исследование и определяет, сколько молока стране потребуется в следующем году. При подсчете используется множество параметров – численность населения, спрос на молочную продукцию и т.д. До конца года подписывается (тогда подписывалось мной) распоряжение, фиксирующее объем молока, который фермеры могут произвести в следующем году.

Далее необходимо распределить этот объем между фермерами. Это делается по определенной схеме и имеет свои нюансы. В первую очередь важно проверить фермеров, убедиться, что их хозяйства действительно существуют, и на них содержится достаточное количество коров для производства того или иного количества молока. В целом квота у каждого фермера одинакова каждый год, как и поголовье молочных коров. Если же фермер заявляет о готовности произвести больше (и соответственно просит большую квоту), он опять же подвергается тщательной проверке (готовность закупить КРС, наличие средств и проч.).

Стоит также сказать о цене. В Израиле цена на молоко устанавливается государством, и она одинакова для всех фермеров. При ее расчете учитывается опять же множество параметров – стоимость продовольствия в стране, состояние экономики и т.д. При этом государство может менять цену каждые три месяца. Заводы обязаны закупать молоко у фермеров по этой цене, производить продукты и продавать их. Стоимость конечных продуктов уже никем не регулируется – она свободная.

DN: Вы работаете с Игорем Белоусовым около двух лет. Что сделано, какие планы на будущее?

Идея заключалась в создании нового проекта в России. Но поскольку это требует больших финансовых вливаний, чтобы начать с чего-то, мы купили старый обанкротившийся колхоз с землей, небольшой перерабатывающий завод, несколько грузовых машин для перевозки продукции и открыли несколько магазинов в городе. Каждая часть этого проекта совершенствовалась по мере возможности. А где-то через 1,5 года стало понятно, что система работает! Я хочу заметить, это не современное производство, все организовано очень просто. Нам был важен результат.

Теперь главная задача – найти деньги для инвестиций и запустить современное производство. А это значит – новая ферма, новый перерабатывающий завод, новые магазины. Все должно быть современным. Параллельно копировать эту модель и запускать аналогичные производства в других регионах страны.

DN: Вопрос о численности поголовья. Многие российские фермеры сегодня говорят, что специалисты-консультанты из Европы не подходят для России, так как привыкли работать с небольшим поголовьем (500 коров). А в США, например, как раз распространены большие фермы с большим поголовьем. Насколько я понимаю, вы тоже привыкли работать с небольшим поголовьем. Вам не сложно работать в России?

Хороший вопрос. Да, я из Израиля, там маленькие фермы. Но у меня есть опыт работы с США, Швецией. Когда я приезжаю в Россию – я не говорю, что нужно полностью копировать модель, например, израильской фермы. Здесь другие животные, другой климат, другие условия. Здесь нужно искать «русские решения», вместе с местными специалистами.

Мы изобретаем новую систему ведения молочного хозяйства - российскую. Эта модель вместит обобщенный опыт других стран с учетом местных особенностей. Не нужно изобретать что-то новое. Хорошие идеи можно искать по всему миру и применять их в России.

Например, в США, Европе и России коровы содержатся в маленьких загонах на бетонном полу. Это же не зависит от размера поголовья. При этом в этих странах одной из самых распространенных проблем, связанных со здоровьем животных, являются заболевания ног. Животное стоит 24 часа в сутки на бетонном полу в маленьком загоне всю свою жизнь!

Например, в Израиле нет бетонных полов. На одну корову отводится минимум 25 кв. метров помещения. Под ногами у коровы компост. Это очень простое решение, компост можно менять раз в год. Вы спросите, а как же зимой – тут очень холодно. Пол можно подогревать трубами с горячим воздухом (а не водой), проложенными в полу.

Еще одна проблема, тоже не зависящая от размера фермы, - запах аммиака в воздухе животноводческих помещений, источником которого является моча. Для его устранения необходима хорошая вентиляция, высокая крыша (10 м). Корове нужен свежий воздух! Если вы хотите, чтобы ваша корова давала много молока – 40-45 литров – вы должны обеспечить ей очень хорошие условия. Это касается всего – условий содержания, здоровья, кормления.

Да, что касается кормления, позвольте рассказать короткую историю. В прошлом году мы были в одном хозяйстве в Туксе (Карелия). Хозяин утверждал, что для корма коровам в местных климатических условиях может выращивать только траву и делать силос. Я удивился, сказал, что этого недостаточно – необходимо добавлять в рацион пшеницу или ячмень. Я настоял на том, чтобы в качестве эксперимента они попробовали вырастить ячмень – почему нет? Земли много, нет так нет! Местные агрономы долго не соглашались, но все же засеяли 200 га. И он вырос! Очень хороший ячмень, сеяли обычный сорт. Это была только идея, но никто и не думал попробовать реализовать ее, а получилось. Ведь от корма зависит качество и количество молока. С тех пор несколько хозяйств республики начали сеять ячмень.

Еще один пример. Когда я впервые приехал на одну ферму в Воронежской области, первое, что я попросил сделать – поменять кормление. Да, помещение не всегда так просто поменять – это требует времени и денег. Но с кормом проще. Я настоял на том, чтобы каждой корове давали по 10 кг зерна (на ферме допускались 3-4 кг). Попробовали и удвоили надои! Нужно пробовать. Не всегда будет успех, но без эксперимента не будет движения. А опыт маленьких ферм тоже часто применим на больших фермах.

DN: Чем вас привлекает Россия?

Мне интересны крупные проекты. В США тоже много работы, но уровень, на котором там находится молочное животноводство, очень высокий, возможностей двигаться дальше не так много. А в России…

Я прочитал тогда в интернете, что максимальное количество молока, которое Россия производила когда-либо, - 60 млрд литров в год, это показатель советских времен. А сегодня вы производите - я точно не знаю цифр – примерно 30 млрд литров, вам лучше знать.

DN:16.

Ок, от 16 до 30 млрд литров. А население практически не изменилось. Я подумал, а где молоко? Людям нужно молоко! Такая страна с такими колоссальными водными и земельными ресурсами.

В Израиле у меня квота. У меня 100 коров, я могу произвести около 1 тыс. литров, больше не могу. А мне хочется большего. Вы тут можете делать, что хотите! Поэтому я выбрал Россию. Кроме того, нужно концентрироваться, если постоянно прыгать из страны в страну – это сложно. Спустя 7 лет я понимаю основные проблемы местного рынка. Это очень интересно для меня.

DN: Каким образом Россия может быстро увеличить объемы производства молока, как Вы думаете? Как это сделать? Другие страны стараются как-то регулировать производство, в том числе квотами. А в России мы просто производим, что производим. Как изменить эту тенденцию?

Проблему нужно рассматривать на двух уровнях. Что касается частного сектора – ему нужна интеграция. Если инвестор готов вложить деньги в России – лучше вкладывать в интеграцию, а не отдельно либо в производство, либо в переработку.

И второе – поддержка государства. Я имею в виду не только финансовую поддержку, хотя это тоже важно.

Что нужно ферме? Хорошее обслуживание, касающееся всех аспектов – ветеринарии, племенной работы, генетики, рынка сбыта, образования работников, научных исследований. Все это – задача государства. В России это есть, но в недостаточном количестве, и часто только в теории. Что касается научных разработок и исследований. Например, в Израиле государство дает деньги университетам на исследование только в том случае, если оно применено на практике, если имеет результат на ферме. Это очень важно. В России есть хорошие ученые, но нет практики, а это могло бы дать сильный толчок развитию фермерского дела.

DN: В конце октября в Израиле пройдет IDF World Dairy Summit. Какой полезный опыт могут извлечь из его посещения российские специалисты? Будет ли им интересен израильский опыт ведения молочного бизнеса?

Я думаю, в первую очередь Россия должна обратить внимание на наши технологии и адаптировать их у себя. Наша система формирования цены на молоко, скорее, не для России.

DN: А, может, и цена для России подойдет?

Может быть. Вы знаете, в США – три цены. Государство дает гарантию на минимальную. Это хорошая система, и, возможно, более подходящая для России. Она могла бы обеспечить производителям некоторую безопасность.

И еще российские специалисты должны ознакомиться с нашей кооперативной системой. Израиль – отличный пример кооперативного ведения хозяйства. Это ведь российская модель, по сути! Но в России эта идея не прижилась, а в Израиле получила успех. Когда я говорю с людьми о нашем сельском хозяйстве, я просто прошу их приехать к себе на ферму и все увидеть своими глазами. Только так можно поверить. А ведь Израиль – страна с жарким климатом. В России намного легче в этом отношении, чем в Израиле. Возьмите наш опыт и поднимите отрасль, это возможно, я верю!

DN: Вы скептически относитесь к роботизированным фермам. Почему? Я верю только в роботов на маленьких фермах. В случае с крупными хозяйствами – в них нет смысла. В Израиле 4 фермы купили роботов, а через 5 лет продали их и построили доильные центры, потому что роботы не давали тех же высоких результатов. Кроме того, их установка очень дорога, а роботизированное доение – сложный для коровы процесс.

Мой совет русским: не копируйте. Изучите опыт и примените его у себя, но с учетом особенностей страны. Берите только то, что вам нужно.

Возвращаясь к вопросу о том, с чем еще русским специалистам было бы интересно и полезно познакомиться в Израиле.

Важный аспект содержания коровы в Израиле – проверка, проверка всего и всегда. Корова – очень дорогая и чувствительная «машина», нужно контролировать каждую минуту ее жизни. Здесь стоит сказать о «системе мониторинга пищеварения» (rumination monitoring system): специальный чип отслеживает все процессы, проходящие в пищеварительном тракте коровы, что позволяет делать выводы о здоровье животного. Это очень удобно.

Также следует всегда следить за температурой тела коровы и ее весом. Я взвешиваю коров три раза в день. Если вес стабильный, значит с коровой все нормально, если нет – следует найти причину изменения веса и предпринять необходимые меры.

Что касается кормления – все корма следует проверять в лаборатории, даже когда, казалось бы, параметры корма не должны меняться. А ведь они могут зависеть даже от погоды, влажности и т.д.

DN: Расскажите про датчики руминации SCR?

Одна из проблем российских ферм заключается в том, что на них вы не найдете реальных цифр. В Израиле же порядка 90% фермеров – члены Ассоциации скотоводов (Israel Cattle Breeders Association). Ассоциация ежедневно собирает цифры с ферм. Это реальная информация, она собирается автоматически с помощью чипов и поэтому всегда актуальна. В России очень сложно что-то посчитать, потому что нет такой информации, а она очень полезна.

В России можно было бы начать с регионов. Например, чтобы каждый регион имел статистический центр.

DN: Да, но сначала фермер должен понимать, что он должен делиться этой информацией. Ваши фермеры получают эту информацию бесплатно?

Да! Это помогает выявить проблему, сравнить свои результаты с результатами других хозяйств или средним по стране. Каждое утро израильский фермер идет к компьютеру и смотрит график. Он содержит всю информацию о проблемах, которые ему предстоит решить. Вы можете контролировать это ежедневно. Я могу это делать даже находясь за пределами страны.

Еще в Израиле удобно устроена система ветеринарного обслуживания. В основном в мире ветеринарные службы – частные. В России каждое хозяйство имеет собственного ветеринара. В Израиле – не так. У нас есть кооператив ветеринаров – их там порядка 50. Владельцы этого кооператива – опять же фермеры. Я, будучи фермером, подписал контракт с этим кооперативом, взамен на что они обеспечивают меня сервисом 24 ч в сутки. Мне не важно, какой именно ветеринар придет сегодня. Я просто при необходимости звоню и говорю, что мне нужен ветеринар – и он приходит через час. При этом ветеринары могут проводить исследования, конференции, делиться между собой опытом. «Привязанный» к определенному хозяйству ветеринар в России вряд ли имеет возможность часто общаться с коллегами.

Еще у нас есть центр, занимающийся осеменением коров. Это тоже кооператив. Я не имею на ферме техника-осеменатора. Я знаю, как это делать, но не делаю этого, а действую по той же системе, как и с ветеринарами.

DN: Вероятно, такой подход для России неприемлем в силу ее масштабов, но можно начать с регионов.

Поверьте, мы не умнее других. Просто все находится под постоянным контролем. Нужно делиться опытом, даже, если вы содержите крупное хозяйство. В России, к сожалению, нет конкуренции между фермерами. Они не делятся информацией.

Кстати, ваше издание в данном случае играет очень важную роль, т.к. вы даете информацию.

Мы стараемся ломать границы, призываем перенимать опыт других стран.

Да, ведь полететь в другую страну и посмотреть, как там все устроено - это же очень дешевый способ. Мы годами учимся в университетах, тратим на образование деньги и время. Мир открыт, и я не только про Израиль говорю. Конечно, можно прочитать что-то, но лучше увидеть. Еще одна небольшая история. Однажды я проснулся ночью, когда работал в Воронежской области. Я пошел на ферму и обнаружил, что у коров нет воды! Я обратился к менеджеру, спросил его, почему у животных нет воды? Он сказал, «нет проблем, утром дадим!». Что вы хотите от этих коров? Утром они не дадут молока! Это не высокие технологии, а простейшие вещи – чистая вода (и не лед зимой), около 70 литров в день, качественная пища, чистое место. Дисциплина в России страдает.

DN: Если говорить про дисциплину, наша страна – не единственный пример?

Нет, вы не исключение, такое встречается и в других странах. А вот исключение – Индия. Там у хозяина простейший дом (сделанный из глины): полдома - семье, полдома - корове. Корова дает им все, они уважают это животное. Сначала дайте – потом берите, а не наоборот. Это проблема большинства фермеров в мире – сначала забирать потом давать – неправильный подход.

Израильские коровы не дают нам молоко, потому что мы молимся! Мы работаем. Дайте корове – и она отдаст, наоборот не работает.

DN: Спасибо, интересная получилась беседа! Мы надеемся, что ваши проекты в России будут успешны!