Развивая тему коммерческой кооперации в молочной отрасли, мы решили взять интервью у Александра Чил-Акопова, генерального директора ООО «Агробизнес», которое является членом кооператива «Объединённые производители молока».

Александр, когда и почему Вы решили заниматься производством молока?

Я пришёл в сельское хозяйство из банковского бизнеса в 2004 году, когда мы купили свое первое сельхозпредприятие в Добринском районе Липецкой области. А в 2009-м купили еще одно с молочной фермой на 1000 голов КРС. Фермы были старые, надои – порядка 6-7 литров в сутки с коровы. Одни сплошные убытки. Тогда и стал вопрос, что делать с КРС? Для анализа ситуации мы решили выбрать израильских специалистов, уже долгое время работающих в России. Проанализировав с их помощью рынок сырого молока в целом по России, мы сделали вывод, что молока будет становиться всё меньше и меньше, а спрос на него будет медленно расти, и вот почему. Люди пожилого возраста, которые в деревнях занимаются производством «молока», к сожалению, умирают, молодёжь же уезжает в город, и молоком скоро просто некому будет заниматься. Поэтому в ближайшие 5-10 лет мы прогнозируем большой отток дешёвого низкокачественного молока. И мы увидели для себя перспективу в молочном животноводстве.

Планы у нас амбициозные – довести поголовье дойного стада до 10 тысяч голов. Мы себе ставили эту цель до 2015 года, теперь – до 2020-го. Для их осуществления нужна, во-первых, слаженная команда на каждой ферме, которую нужно выращивать самим, что за 2-3 года просто невозможно осуществить. Во-вторых, дополнительные земельные активы. Земля – это кормовая база – это основа. На покупных кормах в нашей зоне невозможно развиваться. Вот в Израиле всё выстроено чётко и у них надои 12 тонн с головы.

А у вас сколько? Какая у вас порода коров и как вы к ней пришли?

У нас симменталы, 1000 голов. 30% из них – австрийские симменталы, привезенные 4-5 лет назад, 70% – русские. Мы не выбирали их, а приобретали хозяйства, которые нам были удобны и интересны, и там были эти животные. Сегодня у нас где-то 5,5 тонн с головы в год – на местных коровах это хорошо. Чтобы развиваться дальше, в этом году мы изменили систему кормления. Поставили стационарный миксер, позволяющий управлять рационом из любой точки мира. Все корма свозятся в одно место, перемешиваются миксером, загружаются в кормораздатчик и развозятся по коровникам, находящимся в радиусе 5 км.

В будущем мы планируем завозить голштинов из Европы, США, Канады, но я также считаю, что и российских коров можно сделать рентабельными – с этим соглашаются и израильские специалисты. Наш опыт показал, что, если корова дает в год 2-3 тонны молока, то за два года этот показатель можно легко увеличить вдвое. Получать 5,5-6 тонн на русских коровах реально в наших условиях, даже в привязном содержании. Пока оно у нас привязное, но в недавно приобретенном нами хозяйстве, некогда считавшемся одним из лучших хозяйств области, имеется старый комплекс на 1,5 тысячи коров, и этот комплекс мы будем реконструировать под беспривязное содержание. Правда, пока не знаю – переведём ли мы туда наших животных или завезём голштинов.

Сейчас много говорят о том, что импортный скот часто гибнет, особенно голштины. Тем не менее, вы собираетесь заниматься именно голштинами…

Мы для себя рассматриваем несколько путей. Один из них – скрещивание наших симменталов с красными голштинами. Это длинный путь, стадо будет голштинизироваться таким образом несколько лет. Другой путь – завезти голштинов… Согласен, много случаев, когда они гибнут – но это проблема менеджмента и культуры его работы. К сожалению, не могу похвастаться, что сейчас у нас отличная команда: фактически, она на стадии формирования. Мы завезём голштинов только тогда, когда будем абсолютно уверены в том, что наша команда способна принять импортный скот, приспособленный к комфортным условиям и правильному кормлению. Но от наших животных не откажемся – у нас же 70% местных коров! И хозяйства, которые мы планируем приобрести, занимаются в основном местными коровами, приученными к нашим условиям. Потихоньку мы планируем крыть их подходящими голштинами: чёрно-пёструю породу рекомендуют скрещивать с чёрно-пёстрыми голштинами, симменталов – с красными. Будем выводить у себя в хозяйстве свою, местную породу. Улучшением породы мы уже занялись: разбили коров на группы – высокопродуктивные, среднепродуктивные и низкопродуктивные. За высокопродуктивными следим более тщательно и будем отбирать их в дальнейшем для улучшения породы.

Вы планируете продавать нетелей?

С нашими планами, боюсь, продавать мы ничего не будем. Скрещивание симменталов и голштинов вызывает нездоровую критику со стороны племобъединений, ведь фактически это отсутствие породы. Но нам сегодня дорого покупать за 3 тысячи долларов импортных животных, из которых ещё 20-30% выбракуется по причине болезней или акклиматизации – в итоге их цена будет около 4 тысяч долларов. Наши же обходятся нам в 4 раза дешевле. Так что будем развивать собственную породу.

Каким образом? Планируете завозить импортный племенной материал, эмбрионы или сперму?

Мы присматриваемся к опыту Израиля. Там начали программу по модернизации молочного стада в 1956 году. У них были надои примерно как у нас – порядка 3 тонн. Специалисты выбрали породу, привычную к местным пустынным условиям, стали скрещивать её с голштинами, и за 15-20 лет вывели новую породу. Да, это голштины, но с местными генами. И Израиль со своими надоями имеет сегодня второе место в мире после Ирана.

Наш план предусматривает, в том числе, завоз племенного материала. Израиль не даёт вывозить от них высокопродуктивных быков, а соглашения по завозу спермы между нашими странами нет. Мы пытаемся через израильских партнёров получить на это разрешение. Завезём ли мы маленьких бычков, вырастим ли здесь и их спермой будем крыть наших коров или завезём готовых животных – зависит от бюрократических барьеров, с которыми мы столкнёмся. Сегодня мы покупаем семя у наших, липецких, племобъединений.

Как Вы оцениваете работу отечественных племобъединений, качество поставляемого ими материала?

Мы проводили анализ деятельности племобъединений только в нашей области. Мне сложно сравнивать с другими, но их работа нас полностью удовлетворяет, и качество продукта у них хорошее. Правда, при том, что оборудование у наших достаточно новое, их технологии уже устарели. Они же все государственные, и это большая проблема, которая мешает им развиваться. Если племобъединения будут акционироваться, то будут являться хорошим объектом для инвестиций и развития молочного животноводства в целом.

Кому вы сдавали молоко раньше, до вступления в кооператив «Объединенные производители молока»?

Если не ошибаюсь, в «Подгорный» – это такой небольшой комбинат в Тамбовской области...

Почему не в «Юнимилк»?

Мы не стали работать с «Юнимилком» - были определённые нюансы во взаимоотношениях с ними, в тот момент. Сегодня мы, как член кооператива, сдаём молоко в «Вимм-Билль-Данн», и очень довольны этим. У нас молоко сорта «Вимм-Билль-Данн» - в 80-90% случаев.

Иногда возникают вопросы по качеству молока, но мы их обоюдно решаем. Бывают и на заводе ошибки, и у нас в хозяйстве. Стараемся мотивировать наших животноводов, чтобы молоко было максимально качественным.

Что вас побудило вступить в кооператив?

Сельское хозяйство – серьёзная тема, заниматься ещё и коммерцией достаточно сложно. Чтобы биться с такими монстрами как «Вимм-Билль-Данн» и «Юнимилк», пытаясь оспорить качество и приемлемую цену, нужна большая команда, а это ощутимое увеличение затрат. Для мелких и средних хозяйств это неприемлемо. Поэтому мы, как только поступило предложение вступить в кооператив, одними из первых к нему присоединились, и все вопросы по урегулированию отношений с заводом легли на его плечи. Мы получили цену, неизменную в течение года, фиксируем её раз в год – в марте – и это позволяет нам планировать затраты. Фактически, у нас на год распланированы денежные поступления – причём при поддержке кооператива они приходят своевременно: болезнь задержек по оплатам мы победили. Сбытом мы уже не занимается: все полномочия – у единого органа в виде кооператива, который занимается реализацией молока, решением вопросов, связанных с его качеством, согласованием цен и т.д.

Основная задача, которую решает кооператив – снятие головной боли, кому сегодня продать молоко, что будет с ценой завтра, какие у нас проблемы с качеством.

Как формируется администрация кооператива?

Каждый член кооператива имеет один голос независимо от того, сколько у него молока. Есть руководитель, есть исполнительный директор – это специалисты высокого уровня, которых хорошо знают на рынке – и производители, и переработчики.

Возможны ли в кооперативе нечистоплотность, обман? Каким образом решаются эти проблемы, если они возникают?

Структура кооператива прозрачна, имущество его членов не объединено. Фактически мы и продаём молоко заводу, а кооператив лишь обслуживает сделку и осуществляет контроль над выполнением нами обязательств перед ним и их перед нами. В начале года мы прописываем, какое количество молока можем сдать, кооператив договаривается на определённый объём с крупным переработчиком, и рисков здесь нет. Риск есть только у кооператива с точки зрения недобросовестных его членов, которые могут выйти из него.

А были уже случаи выхода из кооператива?

Пока не было. Но на собрании мы исключали членов кооператива, которые вступили, но не поставляли молоко в принципе.

Фактически, деньги от переработчиков идут в кооператив, и уже оттуда распределяются хозяйствам, а кооператив оставляет себе некую премию?

Да, есть определённая стоимость услуг – 1%. Если молока будет более 250 тонн, это будет 0,1%, то есть мы заинтересованы в том, чтобы членов кооператива было много – у нас будет больше возможностей регулировать взаимоотношения с потребителями. Потому что сегодня, когда есть проблемы с молоком, все предлагают хорошую цену, но когда меняется конъюнктура и молока становится много, условия предлагаются неприемлемые.

Какая цена действует у вас на данный момент и что с ней происходит, когда переработчики снижают цену в сезон «большого молока»?

В этом году «Вимм-Билль-Данн» дал нам плавающую цену, разброс в пределах рубля в течение года. Средняя базовая цена молока 1 сорта без НДС 13,5 рублей – за молоко с 3,4% жира и 3,0% белка. Прошлым летом, когда цена была около 11 рублей, нам её не опустили. А зимой, в связи с засухой, даже подняли. Думаю, с крупными производителями молока (а кооператив – крупный производитель) им некомфортно разрывать отношения.

Каковы перспективы развития кооператива? Какие функции может взять на себя дополнительно эта структура?

Сейчас у нас есть команда для учёта и проверки качества молока – специалисты выезжают в хозяйства и дают рекомендации. Когда люди понимают, в чём проблема, они понимают, как с ней бороться. Кроме того, мы получаем сейчас неплохие скидки на оборудование и технику, ведь оборудование и строительство одной фермы – это одно, а когда их строится 2, 3, 10 – это серьёзный аргумент для того, чтобы получить хорошую цену. Можно централизовать и покупку моющих, чистящих средств, расходных материалов. В будущем мы сможем совместно приобретать и корма. Можно объединять заявки по кооперативу и получать хорошие цены не только на продажу молока, но и на приобретение чего-либо.

Позволяет ли кооператив решить, в том числе, проблему с кадрами?

Следующий вопрос, который мы должны для себя решить после решения трейдерского вопроса, – налаживание технологий в хозяйствах кооператива. Если нам удастся отладить технологии и показать рынку, что можно добиться хороших результатов, если работать по единому сценарию и показывать друг другу, кто как достиг успеха, мы будем расти. А когда с помощью кооператива отладим технологические процессы, займёмся поиском кадров.

Во многих странах кооперативы становятся ключевыми игроками рынка и имеют собственные перерабатывающие мощности. Возможно ли подобное в России?

Россия достаточно протяжённая страна, так что, скорее всего, у нас будет несколько кооперативов. Будущее за ними, весь мир идёт к этому. Это удобно, это правильно, и это хорошо. Моя личная позиция – да, собственные мощности это хорошо, но будет ли на это воля других членов, мне неизвестно. Все будет зависеть от поведения других игроков– таких как «Вимм-Билль-Данн» и «Danone-Юнимилк»: фактически это позиции PepsiCo и Danone. Если они будут выполнять свои договорённости, будет несколько крупных кооперативов и несколько крупных переработчиков. А если будет возникать недопонимание, кооперативы, объединённые в серьёзную силу, вполне в состоянии строить мощности по переработке.

Сейчас и производители, и переработчики жалуются на Белоруссию. Существует ли для вас «белорусская проблема» и обеспечивает ли кооператив защиту от неё?

Защита от «белорусской проблемы» – это позиция страны, это уровень правительства, а мы дальше высказывания своей позиции пойти не можем: у производителей молока нет механизмов борьбы. Это всё-таки политическая воля. Если будет воля, чтобы белорусского молока и продуктов из него не было в России – их и не будет. Кооператив защищает нас, договорившись о цене с заводом на год – независимо от того, будет ли «белорусская проблема» или нет, цена у нас не изменится.

Сегодня у нас в России высокая цена на молоко – одна из самых высоких в мире. И если белорусское молоко достаточно дёшево за счёт субсидий, которые получают белорусские производители, или за счёт их системы ценообразования, то на это мы повлиять не можем. Этот объём молока, конечно, давит на рынок, но как можно вообще жаловаться на цену? Это же рынок! Белоруссия – такая же страна, там такие же производители, как и мы. Они производят, у них получается такое качество, такое количество и такая цена молока и продуктов из него, которое они могут привозить в Россию и здесь продавать. Как можно говорить «давайте это прикроем»? Давайте закроем Россию и будем сами всё производить – только мы не в состоянии обеспечить её продуктами питания: зайдите в магазин и посмотрите.

Надо ли поддерживать отечественного производителя?

Месяца 3 назад я был на конференции в Украине. Так вот – там нет такой поддержки, как у нас. Нет дешёвых кредитов, практически нет субсидий, сложно получить финансирование. Но таким путём там прошёл отбор: выжили сильнейшие. Там фермы, где доят меньше 6 тонн с коровы в год (не важно, местные это коровы или импортные) – банкроты. Да, в некоторых крупных холдингах есть фермы, где доят меньше 6 тонн, но для них это не бизнес, а поддержание имиджа. Производители молока, которые доят меньше 6 тонн, там просто перестали существовать. Если мы перестанем поддерживать производителей молока в России, у нас 80% предприятий окажется с отрицательным балансом. Поддержка – это такая вещь, которая как нужна, так и не нужна. Чем она больше, тем больше неэффективных хозяйств. В Израиле в своё время был предложен интересный выход из ситуации: они дали пять лет на модернизацию ферм, задали определённые параметры, и покрывали 40% расходов на модернизацию. Тот, кто за пять лет не перешёл на нужные показатели, в том числе количественные, не был сертифицирован на производство молока.

Вы являетесь членом СОЮЗМОЛОКО? Какие Вы видите плюсы от участия в Союзе и какие недостатки в его деятельности?

Вопрос интересный… Мы в процессе. Не знаю, автоматически ли члены кооператива вступают в СОЮЗМОЛОКО, но мы в процессе. В любом союзе есть плюсы и минусы – сложно сказать, не вступив в него. Мы видим, что этот союз обретает силу, и главный плюс от участия в нём – возможность высказать свою позицию перед руководством страны. Если все миллионы сельхозпроизводителей попытаются донести свои мысли, это будет гул. А СОЮЗМОЛОКО – это рупор, посредством которого можно попытаться донести информацию до руководства нашей страны. Как раз для того, чтобы не возникало вопросов вроде «нужно ли нам белорусское молоко».

Может ли кооператив быть таким рупором?

В будущем может, конечно.

Будут ли с развитием кооперативов уходить на «нет» мелкие перерабатывающие предприятия в России?

В прошлом году я был в Италии и изучал вопрос переработки молока. Там нет мелких предприятий – есть, например, мелкие сыродельни, производящие дорогой сыр, но нет заводов, производящих какое-нибудь «молоко», Noname. Есть кооперативы со своими перерабатывающими мощностями, есть гиганты – как Danone и Parmalat (который, кстати, обанкротился там). Это мировая тенденция. Это рынок. Идёт глобализация, крупные игроки всё равно вытеснят мелких, потому что у мелких производителей нет экономии на масштабах, нет таких финансовых ресурсов. Хотя, если мелкие заводы научатся находить и занимать какие-то ниши, то – почему бы и нет?

Какое направление в сельском хозяйстве Вы считаете самым привлекательным?

Я бы не рассматривал сельское хозяйство как привлекательное или непривлекательное. Компании, как и люди, должны заниматься тем, что у них больше всего получается, добиваться максимальной компетентности в той нише, которая у них есть, и делать основной упор на неё. Мы неплохо выращиваем свеклу – недавно вышел всероссийский рейтинг, и по виду экономической деятельности «Выращивание сахарной свеклы» мы оказались на 15-м месте в России. У нас это получается, от этого мы отказываться не будем. А по молоку у нас место, наверное, где-то в середине «Всероссийского рейтинга», и это говорит о том, что много ещё нужно сделать. Это ж не то, что ты пришёл, сел – и у тебя все начало получаться. Года 2-3 должно уйти на изучение вопроса. Молочное животноводство сегодня – свободная ниша, и её нужно занимать. И если у нас получится, то максимум сил и средств мы направим на то, чтобы достичь лучших результатов и в молочном бизнесе.

Какие проблемы Вы видите в сельском хозяйстве?

Отсутствие долгосрочного планирования и инфраструктуры. Фермы строились на удалении 5 км от хозяйства – не знаю, кто это придумал, но это неправильно! В США, например, дороги строили 200 лет назад – они и сейчас актуальны. Бруклинский мост в 1871 году построили, когда не было судоходства, но его строили уже высоким, и раздвигать его сейчас не нужно… Опять же, проблема – отсутствие кадров. Во всех отраслях это есть, но сельское хозяйство страдает больше всего, потому что мы не можем, например, платить такие же высокие зарплаты, как в банковской и сырьевой сферах. Вообще специалистов в молочном животноводстве у нас практически нет, обучали их в свое время неверно. Теперь же мы вынуждены привлекать кадры из-за границы – в том числе украинских специалистов, которые быстро адаптируются к новым реалиям.

Западные кооперативы строят институты, позволяющие их членам пользоваться благами науки, в том числе в области разработки кормов. Вам это интересно?

Я думаю, мы будем с помощью кооператива централизованно заниматься кормлением, потому что рацион – это важная позиция. 70% успеха – это правильное кормление, хотя важно и содержание, и здоровье животных. По технологии мы уже все открыты: все видим, кто как кормит своих животных. Наш следующий шаг – проанализировать: используем такие-то кормовые добавки или такую-то технологию кормления – получаем такие-то результаты. Это интересно. Когда мы вместе – мы сила.

У Данон есть похожая программа 5К, где хозяйства оцениваются по определённым группам параметров…

Мы стоим у истоков собственной системы, нам лишь нужно время для становления. Нельзя прийти и сказать: давайте возьмём 5 или 10 позиций… Мне кажется, системный процесс производства молока – это такая вещь, которая долго налаживается. Нехорошо торопиться – лучше посмотреть, какие у нас есть проблемные вещи, и спокойно выстроить свою систему показателей. Мы ведь её не для кого-то выстраиваем, а для себя.

Присутствуем ли мы сейчас при создании молочного монстра (в хорошем смысле)?

Не знаю, монстра или нет, но мы хотели бы, чтобы кооператив «Объединённые производители молока» рос, чтобы в нем становилось больше членов, чтобы мы все обменивались информацией – мы ведь не конкуренты друг другу, мы все в одной лодке и должны пытаться строить свою деятельность эффективно и сообща.

Если говорить об эффективности, то мы, например, для себя еще не решили – строить новые фермы или реконструировать старые. В кооперативе же у нас есть и одни и другие; используя их опыт, мы решим, по какому пути развиваться. Параллельно ищем более дешёвые принципы организации…

Что Вы имеете в виду?

Меньше автоматизации. Конечно, мы ратуем за автоматизацию, но… Например, система автоматического удаления навоза очень дорогая – отказавшись от неё, можно сэкономить процентов 20 от общего бюджета на строительство новой молочной фермы. Можно всё очищать небольшим трактором – это намного дешевле. Но мы ещё не рассчитывали, насколько это эффективно в длительном периоде. Мы идём своим путём, и он может отличаться от остальных. Стараемся не бросать старое, т.е. скот мы в любом случае оставляем и пытаемся с ним работать. Ведь невозможно завезти полностью новых животных взамен тех, что есть. Даже если ввозить в Россию 50-70 тысяч голов в год, чтобы заменить наши 8 миллионов, понадобится лет сто. Поэтому я считаю, что нужно работать с тем, что есть, и переделывать велосипед под себя.